Место, куда лучше не попадать: семейный суд в Калифорнии

Миранда

______________________________________________________________________

Современное восьмиэтажное здание суда в Сан-Хосе, построенное по проекту одного из популярных архитекторов. Высокие колонны, просторные помещения. Раньше суд был длинным старым одноэтажным строением где-то в Саннивейле.
Наискосок от здания — чахлый скверик с заброшенной церковью, в котором отдыхают бездомные. Бездомные могут помахать тебе рукой — иди сюда, скоро ты станешь таким, как мы.
И это отчасти правда. Если провести много времени в этом здании, есть шанс, что ты выйдешь оттуда нищим и будешь жить непонятно где.

За несколько дней до этого мне пришло письмо на электронную почту, в котором одна из моих хороших знакомых просила прийти к ней на суд. Я знала, что «в судах» она находится уже пять лет. Причина банальная для здешней судебной практики — бывший муж пытается отсудить у нее детей. Если это как-то поможет, то нужно пойти.

 

— В каком качестве я туда иду?
— Просто сиди и все записывай. Вас там будет несколько.
— И все будут сидеть и записывать?
— Да.

Семейное право в Калифорнии — штука еще более запутанная, чем в других штатах.
«Если Вы планируете заключить брак или начать жить вместе без заключения брака, мы рекомендуем обязательно проконсультироваться с адвокатом по семейному праву, чтобы получить лучшее представление о плюсах и минусах финансовых решений в совместной жизни, а также других часто возникающих семейных вопросах,  которые обычно всплывают уже при разводе (опека над детьми, посещение детей, раздел имущества супругов, сохранение личной собственности, алименты, срок выплачивания алиментов, и т. п.)»… На сайте русскоязычных адвокатов, практикующих в Калифорнии, прямо сказано, что лучше просто не доводить дело до суда: «Чтобы Ваше дело в Калифорнии прошло спокойно и без лишнего напряжения, лучше найти хорошего калифорнийского адвоката до того, как Ваша тяжба дойдет до суда…»

В Калифорнии скапливается больше денег, чем во всей Америке, вместе взятой — конечно, за исключением Нью-Йорка. Вслед за деньгами в штат тянутся все те, кто хочет их заработать не самым лучшим способом: нечестные адвокаты, любители скандалов, сутяги, имеющие огромный опыт получения компенсаций за что угодно… А судебная система штата Калифорния — в части семейных судов — самое странное, сложное и тяжелое, что человек может увидеть за свою жизнь, если ему так не повезло, что он судится по вызову бывшей супруги или супруга.
Особенно тяжело в ней разобраться человеку, который никогда не учился на адвоката и, конечно, не родился в Америке.

Эта история, как и множество других, останется совершенно незаметной. Скорее всего, и адвокат, и бывшие мужья и жены, которые год за годом подают в суд, чтобы отсудить себе детей — уважаемые, успешные люди, зарабатывающие много денег. Процесс начинает тот, у кого они есть.

Хорошая знакомая встречает меня тщательно одетой и причесанной. В Калифорнии это нонсенс, если только не идешь в официальное место. Судья встречает по одежке, так что нужно все — костюм, улыбка и макияж, даже если человек внутри чувствует себя так, как будто уже умер. Человек, присутствующий на суде, обязан выглядеть хорошо, не хмуриться, не морщиться и отвечать на заданные вопросы. Судья смотрит еще и на хорошее поведение. Например, на тебя кричит адвокат истца, а ты улыбайся. У тебя стараются отобрать все, а ты улыбайся. В общем, лучше всегда улыбайся. А если ты придешь в футболке, тебя могут не пустить в суд, а потом запишут — не явился.

Мы едем недалеко, в пригород Сан-Хосе. По дороге мне рассказывают, кто там собирается присутствовать, кроме пока ничего не понимающей меня. Результат меня удивляет, хотя он и логичен для Америки, сильной своими «комьюнити» — и сейчас я имею в виду объединение людей по какой-то принадлежности, а не клуб соседей, играющих в волейбол. Все, кто сегодня соберется, чтобы поддержать мою знакомую, уже который год пытаются отсудить обратно своих детей или не допустить их передачи другой стороне. У всех похожие истории — «бывший» или «бывшая» ждут, пока экс-жена или экс-муж встанут на ноги после развода, находят повод для «дела», идут к адвокату и….
Так как порядочные люди детей не бросают, адвокаты стоят адски дорого, а процесс продолжается годами, в особо тяжелых случаях можно довести родителя до самоубийства.

Мы все встречаемся на каких-то задворках частного дома рядом с кафе. Тут очень грязно и пыльно, стоит старенький трейлер, сарайчик, заваленный барахлом, и клетка с кроликами. Пока мы ждем еще одного человека, из трейлера выходит человек в белой рубашке. Вот, кивает знакомая, это Мирко. Раньше у него был дом, собственная компания, работа, а теперь он живет тут.
У Мирко — отдельная история. Ему около пятидесяти, и он действительно потерял в судах практически все. Мирко — серб, изобретатель, он переехал в Калифорнию, основал компанию, заработал денег и женился, как он говорит, на самой красивой девушке. «Красивая девушка» после нескольких лет семейной жизни и рождения ребенка потребовала развод на своих условиях.
Адвокат, который представляет интересы человека, решившего засудить бывшего\шую — это отдельная тема, потому что я не знаю, кем надо быть, чтобы это делать.
В особо тяжелых случаях адвокаты сговариваются и начинают тянуть деньги с обеих сторон, на чем их и подловил Мирко.
Мирко, в случае которого развод и то обошелся в огромную сумму, собрал документы и доказательства, подучил матчасть, напрягся и сам устроил громкий процесс, сняв судью с его должности. После этого на него обратили повышенное внимание. Повышенное внимание закончилось тем, что судиться пришлось восемь лет. Дочь за это время выросла.
У Мирко свой канал на ютубе, сайт, где он все это время выкладывал советы тем, кто судится, опыт голодовки у здания суда, десятки интервью. В его возрасте он мог бы уже воспитывать внуков. Вместо этого он провожает в суд неопытных родителей, для которых английский язык не родной, и помогает им добиться справедливости — система позволяет взять с собой человека, хорошо говорящего по-английски. Мирко пользуется этим и правильно формулирует проблему, задает точный вопрос судье, объясняет что-то — делает то, чего так не хватает людям, совершенно теряющимся в потоке искаженных формулировок и судебных правил.

«Лица с ограниченным знанием английского языка, которым приходится  обращаться к судебной системе по самым разнообразным гражданским делам — от вопросов семейного права и бытового насилия до выселения — неспособны  содержательно участвовать в судебных разбирательствах ввиду языкового  барьера. На важных разбирательствах, например, слушаниях и других этапах  судебного производства, лица с ограниченным знанием английского языка, пользующиеся услугами суда, часто вынуждены прибегать к помощи членов семьи  или знакомых, чтобы общаться с судом. Лишь в очень редких случаях подготовка  таких переводчиков позволяет обеспечить точное и полное взаимодействие между  судом и стороной с ограниченным знанием английского языка. Невозможность  обеспечить надлежащее общение может приводить к существенным  недоразумениям и путанице, к утрате пользующимися услугами суда лицами с  ограниченным знанием английского языка важных юридических прав или к  невозможности получить средства судебной защиты»… (Сайт Совместной рабочей группы по плану преодоления языкового барьера )

Между уже пришедшими завязывается разговор о том, что сделал или не сделал родитель, подавший на них в суд.
Как правило, адвокат, к которому идет противная сторона, пользуется любым мелким поводом, чтобы развернуть его в огромное дело — хмурым видом ребенка, пропущенным днем свидания, нежеланием ребенка разговаривать с отцом (если отец до того бил детей — как они захотят с ним разговаривать? А ты захоти!..), синяком от качелей. Манипулировать детьми и бывшей женой таким образом можно очень долго, и потом «бывший» все равно подает в суд, вынуждая другую сторону тратить последние деньги, отложенные на уроки музыки. Как правило, он платит только адвокату, но совсем не собирается платить за школу, еду, транспорт, бензин, дополнительные занятия, одежду, школьные завтраки…
Неизвестно, зачем таким людям настаивать на том, что детей они по суду заберут к себе. Когда дети к ним попадают, то живут очень плохо: этим людям нужна месть, а не дети. С семнадцати лет, после окончания школы, дети имеют право уйти жить обратно. Но когда они наступят, эти семнадцать лет?..

Процессов из-за «настучавших» соседей, которыми родителей постоянно пугают в сети, по сравнению с этим очень мало. В каких-то случаях дело типа «детей отдали отцу-абьюзеру» (такие дети редко попадают в foster care) может, наоборот, закончиться хорошо именно потому, что соседи заметили, как он обращается с отданными ему детьми, и написали заявление в полицию. В известном мне случае судья уже не смог игнорировать мнение третьей стороны, и детей наконец отдали матери обратно.

Подъезжает Л., которая точно так же тщательно одета, причесана и накрашена. Она привозит знакомой более подходящий пиджак. Мы все садимся в одну машину. Л. не хочет опоздать после заседания к психологу.

Психолог — это важно. Л уже два года не видит дочь, которую отсудил бывший муж, который не является ее родным отцом. Дочь-подросток живет фактически под камерами, установленными в доме, и чувствует себя более-менее свободно только в школе — бывший муж тот еще параноик. Однажды удалось довести дело до суда, на котором девочка должна была сказать, с кем она хочет жить — с мамой или с папой. Папа посадил девочку в машину, довез до психиатрической клиники и пригрозил — если не ответишь, как надо, будешь всю жизнь тут сидеть взаперти. Блеф прошел успешно — есть шанс, что Л теперь никогда не получит дочь обратно, хотя ездит по судам и платит адвокатам. А что, ребенок выразил согласие и будет жить с папой, ребенок даже прибавил — «это лучшее, что случалось в моей жизни»…

В Америке обычное дело судиться. Это понятно — почти любой конфликт от неправильной парковки до забора около бассейна можно решить через суд. Судятся соседи, учителя, рабочие и подрядчики, квартиросъемщики устраивают митинги против повышения цен, и чаще всего подавший в суд получает требуемое — если это, конечно, не плата за аренду квартиры. Можно отсудить все, что угодно: машину, дом, право работать — но тяжелее всего судиться из-за детей. Как правило, только один из родителей в этом случае понимает, что дети — не имущество.

Парковки около шикарного здания почему-то нет. Мы долго стоим на соседней, пока не подойдут остальные. Остальные — это индийский отец, которому нужна дочь, и вполне американский отец, которому нужен сын. По сравнению с Россией, в которой отцы бросают детей уже в младенческом возрасте, контраст впечатляет.
Слушания, консультации и прочие очень необходимые вещи, на которые нельзя не являться, происходят исключительно в рабочее время, в пятницу вечером, в то время, когда назначается собеседование, и так далее. Засуженные родители постоянно вылетают с работы, что ставится им в вину — дескать, как такой ленивый человек может воспитывать ребенка?…

Права у родителей одинаковые, но в случае тяжелого развода это тоже бьет по детям — если родители развелись, то чаще всего нужна подпись второго родителя под любым серьезным документом вроде выезда за рубеж, перехода в другую школу и даже поездки на экскурсию. А стоит кому-то из мстящих «бывших» возопить, что его права ущемили — это уже основание для нового дела.
Единственный способ от этого избавиться — получить при разводе full custody, то есть добиться того, что за детей отвечаешь ты один (одна) — но, если второй родитель официально признан вменяемым и ни в чем не замечен, то обычно этого не бывает.

Знакомая объясняет, почему она больше не нанимает адвоката себе и просит Мирко помочь ей в суде, хотя он не профессионал: во-первых, деньги кончились навсегда, во-вторых, адвокаты то читают мораль, то начинают ей за ее же деньги объяснять, что дети ей не нужны, и вообще, это она тут виновата, разозлила богатого человека.

— Такой-то против такой-то — объявляют в зале суда, где мы сидим на деревянных скамейках. Это наше дело.
И она, и бывший муж встают, поднимают руку в клятве — в случае адвоката «я не говорю ничего, кроме правды» считалось бы явным преувеличением — и начинается.
Судья — очень старая женщина с больной спиной. В нашем случае ей все равно, кто виноват и кто чего хочет, главное, чтобы не говорили долго и быстро заткнулись. Перед нами выступала мексиканка, которую разведенный муж обвинил в том, что она поставила дочери синяк. У мексиканки быстро становится очень старое лицо, как и у всех, кто пробыл в этом здании больше часа — атмосфера влияет.
Я этого не делала — объясняет мексиканка через переводчицу и вытирает слезы. — Она хотела взять ножницы, а ей это запрещено, она еще маленькая. И я ее за руку удержала…
Но там же был синяк на руке — возражает адвокат бывшего мужа.
Это не мой, она его себе поставила на детской площадке!
На экспертизу — равнодушно говорит судья. Экспертиза стоит довольно много денег, и платить будет мать. Где она возьмет эти деньги, никто не спрашивает.

Спасибо, что на экспертизу. Могли и прямо сейчас вынести решение. Чем больше ты говоришь, объясняешь, рассказываешь, выражаешь эмоции — а как их не выражать, если ты рискуешь очень многим? — тем больше ты виноват. Не виноват только тот, кто внимательно слушает судью, говорит короткими фразами, использует специальные термины и хорошо знает, чего хочет. С судьями нужно говорить знакомым им языком, а сложных ситуаций они вообще не терпят. Поэтому большинство «новеньких» суды просто проигрывают.

В перерыве бывшие супруги общаются через адвоката. Адвокат русский, но напористо и быстро общается по-английски, употребляя много специальной лексики, которая пока что явно не входит в словарный запас знакомой. На большинство вопросов он просто отвечает «читайте документы». Эти документы явно прочитаны знакомой тысячу раз за пять лет. В какой-то момент он начинает хамить, и только присутствие Мирко и всех нас удерживает его от крика. Он отзывает Мирко в сторону и советует через него «быть поприятнее», а то будет хуже. Очевидно, адвокат этого и хочет.
Теперь ясно, зачем у нас у всех ручка, бумажка и просьба записывать — если со стороны адвоката будут какие-то злоупотребления, это могут подтвердить пять свидетелей. Все, что я записываю, я вобью в файл и отошлю на знакомый адрес. В том числе это.

Вообще тем, кто судится, приходится быть осторожными — судьи довольно мстительны. Недавно человека, собравшего пакет доказательств злоупотреблений, на две недели упекли в тюрьму по какому-то левому поводу. Неизвестно, как относится к этим злоупотреблениям верховный суд.

Дело такого-то против такой-то. — Это опять наше дело, которое слушается после перерыва. Знакомая, нервничая, последний раз проверяет, все ли в порядке, берет кипу бумаг и отважно идет к барьеру — говорить, доказывать, напоминать факты, задавать вопросы… За ней следует Мирко — он все это уже видел сто раз.

Через два часа мы выходим оттуда — кто-то опоздал на работу из-за слушания и будет вынужден объясняться, кто-то не смог даже поесть, потому что другого времени на перерыв у него нет, кто-то не попал к врачу.
В этот раз у знакомой все закончилось хорошо. Хорошо — это «пока что не отобрали детей».
И, значит, нужно готовиться еще к одному слушанию, заполнять документы, созывать друзей и знакомых, платить гигантские суммы, если понадобится адвокат…
И так еще минимум семь лет. До самого конца школы.
Ты сама виновата — намекает все время адвокат. — Зачем ты его злишь.
Конечно. «Ты разозлила богатого человека» — отличный повод закручивать гайки все туже и туже, пытаясь взывать к судье с рассказом, какая плохая мать год за годом воспитывает отсуживаемых детей, стараясь, чтобы у них была нормальная жизнь. Если бы этот «богатый человек» оказался по ту сторону, его бы точно так же прессовал все тот же самый адвокат и рассказывал, что этот отец никуда не годится. Но пока деньги на его стороне.

На парковке все обнимаются и расходятся в разные стороны. Наверняка эти люди встретятся еще много раз.